<< Содержание >>

Глава 20. Религия древних греков

Хотя древнегреческая религия стала предметом научного интереса раньше других нехристианских религий, изученность и понимание ее до сих пор находятся в неудовлетворительном состоянии. В этой области крепко держатся некоторые укоренившиеся представления, в значительной степени односторонние или просто ошибочные.

Например, греческую религию нередко до сих пор считают "религией красоты", как определил ее еще Гегель. Эта идеализация религии древних греков основана на крайне одностороннем знакомстве с ней, главным образом по поэмам Гомера и по классическим статуям и храмам богов. В действительности же здесь налицо недоразумение. Гомеровский эпос есть несомненно высокохудожественное творение, но о религии греков, даже той самой эпохи, когда возник этот эпос, он дает лишь слабое и однобокое представление. Отношение Гомера к богам, нередко весьма непочтительное, вызывало большие сомнения у самих греков античной эпохи. Что касается классических произведений греческой скульптуры и архитектуры - статуй и храмов богов, то они действительно являются неподражаемыми образцами красоты и художественной гармонии, но они характеризуют скорее высокое развитие изобразительного искусства классической Греции, чем религиозные верования греческого народа. Статуи Фидия, Скопаса, Праксителя, храмы Иктина, Калликрата и другие творения, в сущности, так же мало дают представлений о греческой религии, как, например (если взять сравнение из другой эпохи), великие произведения Микельанджело, Рафаэля, Тициана о характере христианской религии.

Другая ограниченность в понимании греческой религии состоит в том, что ее зачастую рассматривают только со стороны мифологии. Верно, что греческая мифология богата, разнообразна, красочна, но сводить к ней всю религию или хотя бы видеть в мифологии самую характерную сторону греческой религии - большая ошибка. Обрядовая сторона этой религии, а равно ее социальное оформление, политическое значение, классовая роль представляют собой не менее важные и интересные аспекты изучения религии древних греков.

Третий предрассудок в отношении греческой религии заключается в тенденции рассматривать ее как простое продолжение и развитие гипотетической религии праиндоевропейцев. Правда, этот взгляд, идущий от основателей мифологической школы (Якоба Гримма, Макса Мюллера и др.), в настоящее время уже мало кем поддерживается в литературе. Отто Керн еще в начале XX в. вполне правильно указывал на необходимость отказаться от мнения, что греческая религия есть остаток "праиндогерманского" культа. Мыльные пузыри сравнительной мифологии лопнули. "Эллинские боги созданы в Элладе, и их понять можно только в Элладе"^*, - говорил Керн.

^* (О. Kern. Ueber die Anfänge der Hellenischen Religion. Berlin, 1902. S. 6-7.)

Четвертый ошибочный, обывательский взгляд на греческую религию состоит в том, что ее нередко смешивают с римской религией. Так как римляне, издавна соприкасаясь с греками, пытались сблизить их богов со своими, то с тех пор и пошла привычка говорить о "греко-римских" богах либо называть греческих богов латинскими именами. На самом деле религии античных греков и римлян были глубоко различны.

Древнейшая стадия. Религия Эгейской эпохи

Вопрос об исторических корнях греческой религии, о ее древнейшей стадии и сейчас является труднейшим и наименее ясным из всех вопросов, касающихся религии греков. Элементы этой религии, восходящие к предполагаемой общеиндоевропейской эпохе, оказались на поверку действительно очень скудными. Они сводятся, пожалуй, к именам некоторых, очень немногих, богов, которые этимологически сближаются с именами богов других индоевропейцев: например Зевс// санскритский Дьяус//римский Юп-питер//германский Тиу; Уранос//санскритский Варуна. Из этих этимологических сопоставлений много не выведешь.

С другой стороны, в последние десятилетия, после открытия в самом начале XX в. (Артуром Эвансом и др.) древней эгейской культуры, на очередь стал вопрос о связях религии греков с верованиями их предшественников (или предков) - носителей эгейской, или крито-микенской, культуры третьего-второго тысячелетий до н. э. Этот вопрос до самого последнего времени оставался весьма неясным. Пока крито-микенская письменность не была расшифрована, сведения об эгейцах, их общественном строе и религии были отрывочны: они основывались на одном только вещественном и изобразительном материале - на фресках, скульптурах и т. п.; а этот материал представлял собой, по удачному выражению Эванса, как бы "атлас картин без текста". Неясен был, а частью и сейчас остается неясным вопрос об исторической преемственности и этнических связях между носителями крито-микенской культуры и греками: сменили ли последние первых как пришельцы-завоеватели, или они были в какой-то мере потомками эгейцев, и какую часть крито-микенской культуры впитала в себя позднейшая эллинская культура - все это вопросы, и они сейчас еще окончательно не разрешены в науке.

Эти вопросы еще более осложнены тем, что они переплетены с вопросом о пеласгах и лелегах, легендарных предшественниках греков. Хотя за последнее время лингвисты много сделали для изучения остатков пеласгского языка (оказавшего влияние на греческий), но остается неясным, пеласги ли создали эгейскую культуру, они ли пользовались критским иероглифическим письмом и "линейным письмом А" или какой-нибудь другой народ. Поэтому и вопрос о пеласгском слое в греческой религии остается довольно темным, несмотря на новое интересное исследование английского историка марксиста Джорджа Томсона^*.

^* (См. Дж. Томсон. Исследования по истории древнегреческого общества. М., 1958.)

В последние годы наука достигла в этой области больших успехов: молодому английскому ученому Вентрису удалось в 1953 г. расшифровать критское "письмо В" ("письмо А" остается и сейчас нерасшифрованным) и прочесть ряд надписей из Микен, Пилоса, Кносса. Советский ученый С. Я. Лурье продолжил и углубил изучение этих текстов. Оказалось, что надписи сделаны на архаическом ахейском диалекте греческого языка и что, следовательно, носителями эгейской культуры, по крайней мере в ее поздней фазе, были греческие племена.

Познакомимся с тем, что известно о религии крито-микенской эпохи.

В числе объектов религиозного культа видное место занимала двойная секира - не то особый фетиш, не то символ какого-то божества, предполагают, что бога грозы. Найдено много таких секир, по размерам или слишком больших, или слишком маленьких, чтобы служить орудием, а также и изображения этих секир. Культ двойной секиры, видимо, связывал эгейцев с народами Малой Азии, где у. хеттов двойная секира была атрибутом бога Тешуба. В языке карийцев слово "лабрис" означало двойную секиру. В Карий позже чтили Зевса Лабрандея. Отсюда, может быть, и греческое "Лабиринт" - название дворца критских царей, что можно понять, как "дом двойной секиры".

Возможно, что эгейцы чтили также двойной щит. Изображения такого щита - с перехватом, в форме восьмерки - тоже нередко встречаются среди критских находок^*.

^* (М. Nilsson. A history of Greek religion. Oxford, 1925, p. 15; С Clemen. Religionsgeschichte Europas, B. I. Heidelberg, 1926, S. 87-88.)

Несомненно, что существовал культ животных. Из них на первом Месте стоял бык. Об этом говорят нередко встречающиеся изображения быков, сцены бычьих боев, а особенно одно любопытное изображение на печати, представляющее чудовище с человеческим туловищем и ногами, но с копытами, хвостом и головой теленка. Перед чудовищем изображен мужчина с опущенными руками. Эта сцена невольно напоминает греческое сказание о человеке-быке Минотавре, обитавшем в критском "Лабиринте". О культе змей свидетельствуют их многочисленные изображения, в частности женские фигурки со змеями в руках: вероятно, статуэтки змеиной богини или же жрицы - служительницы священных змей. Возможно, существовало и почитание птиц, например голубя.

Встречаются изображения животных геральдического стиля: два симметрично стоящих животных по бокам центральной фигуры. Очень вероятно тотемическое происхождение эгейской зоолатрии^*.

^* (Nilsson, p. 17-19, 21; Clemen, S. 92.)

Были, по-видимому, и антропоморфные божества, главным образом женские. Женские фигуры очень часты на культовых изображениях. Есть, например, любопытное изображение женщины с поднятыми руками, стоящей против собаки, у которой лапы тоже подняты вверх. Некоторые имена в недавно прочитанных минойских надписях напоминают имена богов классической Греции: Артемиды, Посейдона, Гермеса, Геры, Зевса, Гестии и др., но сходство имен иногда сомнительно^*.

^* (См. С. Я. Лурье. Язык и культура микенской Греции. М. -Л., 1957, стр. 285-304.)

Есть намеки на культ солнца или луны - изображения колес. По-видимому, существовал культ камней и священных деревьев. С какими-то религиозными представлениями были связаны пещеры, частью как места погребения умерших, частью как места совершения обрядов. Особых святилищ не обнаружено. Обряды исполнялись, помимо пещер, вероятно, на открытом воздухе. Видимо, были жрецы и скорее всего жрицы.

Таковы скудные сведения о религии носителей крито-микенской культуры. Из них очень трудно сделать выводы о характере и формах этой религии.

Хотя мы теперь и знаем, что носителями крито-микенской культуры, по крайней мере позднего периода, были греки-ахейцы, для нас не совсем ясно, какое историческое отношение они имеют к грекам классического периода. Видимо, имело место вторжение греческих же ионийских племен, а затем дорийских, стоявших на гораздо более низком уровне культурного развития. Микенская культура была разрушена.

Поэтому никак нельзя считать крито-микенскую религию попросту ранней стадией греческой религии. Последняя представляет собой весьма сложное целое, составные части которого имеют различное историческое происхождение. Однако не подлежит сомнению, что целый ряд элементов крито-микенской религии сохранился, хотя бы в пережиточной и видоизмененной форме, в верованиях и обрядах греков классической эпохи. Наличие в ней таких весьма многочисленных пережитков убедительно показали шведский исследователь Мартин Нильсон и английский историк Джордж Томсон.

Вопрос об историческом развитии

Религия греков доступна изучению на сравнительно большом протяжении времени, обнимающем (даже не считая крито-микенской эпохи) почти полторы тысячи лет - от начала первого тысячелетия до н. э. и до победы христианства в IV в. н. э. Несмотря на это, проследить историческое развитие религии за этот огромный период едва ли возможно. Казалось бы, естественно предположить, что, например, поэмы Гомера (IX-VIII вв. до н. э.) отражают ранний, а "Описание Эллады" Павсания (II в. н. э.) - поздний этап в развитии религии греков; но более внимательное изучение источников не позволяет принять без больших оговорок это предположение. Гомеровский эпос содержит в себе наряду с действительно архаичными элементами довольно сложные и модифицированные представления; с другой стороны, у Павсания, Плутарха, Лукиана и других поздних авторов мы зачастую находим отражение глубоко архаических форм верований и обрядности. Поэтому при попытке проследить стадии развития религии греков мы не можем опираться попросту на хронологическую последовательность источников, а принуждены пользоваться более сложными приемами.

Следы тотемизма

В древнегреческой религии сохранились хотя и слабые, но заметные следы такой глубоко первобытной формы верований, как тотемизм. Оставляя в стороне сомнительные данные о нем, достаточно упомянуть только о явных пережитках тотемизма в мифологии и обрядах греков. Одним из ярких примеров является миф о происхождении племени мирмидонян от муравьев - миф, подкрепленный тотемической этимологией самого имени (от μυρμεξ - муравей).

Другой пример - миф о змееногом Кекропе, основателе Афин. Отдаленным отзвуком тотемических верований можно считать мифы о Зевсе, принимавшем вид то быка, то лебедя, то золотого дождя, чтобы сочетаться с земной женщиной: ведь это известный тотемический мотив зачатия женщиной от тотема. Реминисценциями тотемизма, хотя и слабыми, могут быть и образы многих богов, антропоморфных, но сохранивших следы своего животного происхождения или связи с каким-либо животным и в то же время с определенной местностью: например, Аполлон - волк, Артемида - медведица или лань, Гермес - баран, Гера - корова или коза и пр. Наконец, сюда же надо отнести, быть может, и местные табу на те или иные виды животных: рыбы в Посейдоновом озере в Лаконике, черепахи на одной из гор близ Тегеи.

Следы промысловых культов

Сохранялись и пережитки древних промысловых культов. Один из ярких примеров - устраивавшееся ежегодно еще во II в. н. э. празднество в честь Артемиды Лафрии в Ахейских Патрах. В первый день праздника жрица совершала торжественный выезд на колеснице, запряженной оленями. Во второй день устраивалось грандиозное жертвоприношение: на жертвенник в кучу бросали живых диких зверей - оленей, серн, кабанов, медведей и волков, а также домашних животных и птиц, туда же клали древесные плоды и все это сжигали^*. Вся картина варварски жестокого обряда напоминает охотничье жертвоприношение-пиршество и плохо вяжется с традиционным представлением о "религии красоты" античной Греции.

^* (См. Павсаний. Описание Эллады. Спб., 1887-1889. Кн. VII, гл. 18, 8-13.)

С древнейшими промысловыми культами были связаны и обряды магии погоды. Первоначальный, чисто магический характер таких обрядов, правда, был уже затемнен образами богов, к которым стали адресовать эти обряды, но он все-таки виден довольно отчетливо. У Павсания^* можно найти очень интересные описания таких обрядов, исполнявшихся еще в его время. Например, в городке Мефанах (Коринфика) для отогнания знойного ливийского ветра исполнялся такой обряд: два человека брали белого петуха, разрезал и его пополам и с этими половинами бежали в разные стороны вокруг виноградника, после чего зарывали обе части петуха в землю на том месте, откуда начали бежать. Неподалеку от Сикиона тоже исполнялся обряд "для смягчения дыхания" ветров: ночью читались "заклинания Медеи" над четырьмя ямами у жертвенника ветров. Еще шире практиковались обряды вызывания дождя. Около Ликосуры (Аркадия) в случае засухи жрец Зевса Ликейского бросал на воду дубовую ветвь, ожидая, что от поднимающегося пара образуются облака и пойдет дождь; при этом он, конечно, молился и приносил жертву Зевсу, но первоначальное, чисто магическое зерно обряда остается отчетливо видным.

^* (См. Павсаний. Описание Эллады. Спб., 1887-1889. Кн. II, гл. 34, 2; кн. II, гл. 12, 1; кн. VIII, гл. 38, 4.)

К этому же древнейшему пласту греческой религии принадлежит вера в многочисленных мелких духов природы: водяных и лесных нимф - наяд, дриад, духов-хозяев гор и пр.

Вредоносная и лечебная магия

Сохранялась у греков и вера во вредоносную магию, восходящая к глубокой древности. Этот вид магии связался, что вполне понятно, с представлениями о мрачных богах подземного мира. На первом месте из них стояла грозная Геката. Ее именем, как и именами других хтонических божеств, заклинали человека, которого хотели погубить. Проклятия и заклинания сопровождались зловещими обрядами. Впрочем, большого значения вредоносная магия, кажется, не имела. Характерно, что греческая мифология почти не знает колдунов и колдуний. Образы Киркеи и Медеи заимствованы, как предполагают^*, от других народов.

^* (См. Nilsson, p. 52-53.)

Большое значение зато долго сохраняли религиозно-магические верования в области врачевательного искусства. Даже в эпоху успехов рациональной медицины (Гиппократ и др.) у греков держались лечебно-знахарские обряды, связывавшиеся обычно с культом богов-целителей. В качестве последних выступают не только общеизвестный Асклепий и его сын Махаон, но и Аполлон, Дионис, Деметра, Геракл, Амфиарай, Пан (Латирий) и многие местные божества, нимфы целебных источников - нимфы Анигриды, Иониды и др. (Павсаний. Описание Эллады, кн. V, гл. 5,11; кн. VI, гл. 22,7 и др.). Однако едва ли можно считать все эти образы богов-целителей, даже наиболее специализированных из них, как Асклепий, простыми олицетворениями лечебно-магической практики: в большинстве случаев перед нами местные божества-покровители, в культ которых влилась и эта практика, и образы их впитали в себя черты сверхъестественных врачевателей.

Следы тайных союзов

К числу пережитков глубоко архаичных форм религии принадлежали также остатки мужских культов, восходящих к мужским тайным союзам. Местами эти мужские культы переплетались с параллельными женскими обрядами. Таковы были, например, своеобразные празднества в честь Деметры, устраивавшиеся одними мужчинами в священной роще между Сикионом и Флиунтом; женщины чествовали богиню отдельно, собираясь для этого в местности Нимфоне. В одном из храмов Ареса на Лаконском побережье ежегодно справлялся чисто мужской праздник, на который женщины не допускались (Павсаний, кн. II, гл. 11,3; кн. III, гл. 22,7). Вероятно, к древним мужским союзам восходят своими корнями и знаменитые национальные игры греков - олимпийские, немейские, истмийские, пифийские, - несомненно имевшие связь с религиозной обрядностью: есть указания на то, что когда-то женщины не допускались к этим играм.

Существовали и чисто женские культы, к участию в которых не имели доступа мужчины: таковы, например, были некоторые местные культы Деметры, Коры и Диониса.

Погребальный и семейно-родовые культы

К еще более глубокой древности восходят погребальные обряды греков и связанные с ними представления о загробном мире. Господствующей традицией у греков было зарывание покойника в землю или захоронение в гробнице. Эта традиция, восходящая к крито-микенской эпохе, была лишь на короткое время прервана вследствие появления обычая кремации трупов, вероятно принесенного ионийцами (как раз этот период их господства и отражен в поэмах Гомера); но новый обычай скоро исчез, и носители его подчинились местной традиции хоронить умерших в земле. Обычай трупосожжения почти не оставил следа и в представлениях греков о загробной жизни, если только не считать отдельных мифологических мотивов, вроде вознесения Геракла на небо из пламени погребального костра. Напротив, обычай зарывания трупа в землю наложил свой отпечаток на представления греков о судьбе умерших. По этим представлениям, хорошо отразившимся в "Одиссее" (песнь XI), души или тени умерших ведут печальное существование в подземной области Аида. При этом судьба всех душ, будь то доблестный воин или простой земледелец, почти одинакова: всем им суждено бродить унылыми тенями по пустынным и мрачным пространствам Аида. Существовала, однако, и идея посмертного наказания за преступления: навлекшие на себя особый гнев богов люди, как легендарные Сизиф, Тантал, Данаиды, терпят различные мучения в Аиде. Более же прочным и распространенным было убеждение, что судьба душ зависит от выполнения живыми должных обрядов над телом умершего. Душа покойника, лишенного погребения, не находит себе покоя в загробном мире.

Поэтому греки придавали очень большое значение исполнению последнего долга перед покойником. Ничто в греческой религии не занимало такого важного места и не задевало так глубоко настроений верующих, как отношение к умершим. Смерть сама по себе не внушала грекам особого страха, но мысль о том, что после смерти тело может остаться непогребенным и будет отдано на съедение собакам, казалась ужасной. Подобные представления отразились в гомеровском эпосе: вспомним горячую мольбу умирающего Гектора к своему победителю Ахиллу ("О, не давай ты меня на терзание псам мирмидонским!") и тайное посещение того же Ахилла отцом Гектора, старцем Приамом, умолявшим выдать за дорогой выкуп тело сына для погребения. На этом же мотиве построен и сюжет гениальной трагедии Софокла "Антигона": девушка добровольно идет на смерть, лишь бы выполнить свою священную обязанность - предать земле тело убитого брата. Подобные представления влияли не только на литературу, а и на политическую жизнь: достаточно вспомнить трагический эпизод последних лет Пелопоннесской войны - осуждение и казнь афинских стратегов за то, что они не подобрали и не похоронили тела воинов, убитых в Аргинусском сражении (406 г. до н. э.).

Греки верили, что тени умерших нуждаются в пище, и старались их кормить. Электра, героиня трагедии Эсхила, возливает на землю вино со словами: "Питье проникло в землю, мой отец получил его". Ее брат Орест тоже обращается к тени отца: "О отец, пока я жив, ты получишь блестящие жертвы, но если я умру, ты не будешь иметь своей доли в приношениях, питающих мертвых". Эврипидовская Ифигения возливает на могилу молоко, мед и вино, "так как это принесет отраду умершим". Такие верования жили еще во II в. н. э.; об этом сообщал Лукиан. "Люди воображают, - писал он, - что души выходят наружу к приносимой пище и питаются дымом сжигаемого мяса и вином, вылитым на землю"^*.

^* (Лукиан. Соч., т. 2. Серия "Памятники мировой литературы". М., 1920, стр. 34.)

Погребальный культ, лежавший прежде всего на обязанности родственников и потомков умершего, составлял существенную часть семейно-родовой религии греков. Устойчивость ее поддерживалась сохранением сильных пережитков патриархальнородового строя.

Вместе с родовыми пережитками держался у греков и чисто семейный культ очага. Священный домашний очаг олицетворялся в виде женского божества Гестии. Женское олицетворение очага - явление, свойственное религиям очень многих народов как пережиток матриархата.

Аристократический культ героев

На почве разложения родового строя в связи с выделением аристократических родов выросла очень характерная для Греции новая форма религии: аристократический культ "героев".

В литературе высказывалось мнение, что культ героев есть явление позднее, результат упадка веры в богов. Но с этим нельзя согласиться. В архаическом языке надгробных надписей слово ηρως (герой) означало просто умершего. Героями первоначально были духи-покровители отдельных родов, предки-родоначальники; с выделением же аристократических родов и их родоначальники стали выделяться как особый предмет почитания. Герои-предки наиболее знатных и могучих родов возносились высоко над другими, и круг почитателей их чрезвычайно расширялся.

Наиболее широкой известностью по всей Греции пользовался Геракл. Его едва ли можно считать исторической личностью. Но с другой стороны, нельзя согласиться со старым "мифологическим" взглядом на Геракла как на солнечного бога. Геракл - герой-эпоним, легендарный предок - родоначальник аристократического рода Гераклидов (дорийского племени), из которого происходили обе династии спартанских царей. Легендарный "поход Гераклидов", приведший к завоеванию дорийцами большей части Пелопоннесса, вероятно, был реальным историческим событием (XII-XI вв. до н. э.), и не исключено, что именно оно сделало известным по всей Греции имя Геракла, вокруг которого стали сплетаться легенды о всевозможных его подвигах. Возвеличение Геракла дошло до того, что появился миф о вознесении его на небо и превращении в одного из богов; в этом мифе отразился тот факт, что Геракл стал предметом общеэллинского культа.

Любопытно по этому поводу сикионское предание, сообщаемое Павсанием ("Описание Эллады", кн. II, гл. 10, 1): сын Геракла Фест заставил сикионцев чтить его отца не как героя (как его чтили раньше), а как бога.

Хотя в классическую эпоху почитание героев переросло из родовых форм в форму местных общинных и городских культов (об этом будет сказано ниже), наряду с последними сохранялись и традиции аристократического родового почитания героев. Знатные роды местами крепко держали в своих руках культы, получившие уже более широкий публичный характер. Так, в Афинах культ героев Эрехтея и Бута находился в руках аристократической фамилии Бутадов; фрески на стенах Эрехтейона изображали эпизоды из истории этого эвпатридского рода. В Элевсине жреческие должности при храме Деметры замещались исключительно членами родов Эвмолпидов и Кириков, которые, кстати, обслуживали и фамильный культ героев Эвмолпа и Кирика. Известную роль в элевсинских мистериях играли и другие знатные роды: Филлидов, Кроконидов, Койронидов, Эвданемов, Фиталидов и Бузигов^*.

^* (P. Foucart. Les mystères d'Eleusis. Paris, 1914, p. 141-144, 148, 156-159.)

Местные общинные культы

Но вообще говоря, с разложением родового строя и образованием территориальных общин центр тяжести греческой религии переместился к почитанию местных, общинных патронов - героев и богов. Местные общинные культы, державшиеся до самого конца античной эпохи, составляли одно из характернейших явлений греческой религии.

Так, у Павсания упоминаются местные культы: героя Ификла (брата Геракла) в Фенее, нимфы Фейсои в Фейсоее (Аркадия), Эвриномы в Фигалии, бога ветра Борея в Мегалополе (Аркадия), Эрота в Феспиях, Лина на Геликоне и т. д. Многие общины почитали своих покровителей под нарицательными или собирательными именами. Так, в Миопии чтили "богов милостивых" - Мейлихеев, в Амфисее сынов "владык" - Анактов, в Булиее "величайшего бога" - Мегистоса, в Элиде бога - "спасителя города" - Сосиполиса, в общинах Аркадии - "владычицу", которая мифологически сближалась с Персефоной, дочерью Деметры.

В этих местных культах кое-где держались чрезвычайно архаичные формы верований - остатки фетишизма, почитания камней, рек, источников, гор. В Псофиде поклонялись местной реке Эриманф, которой был посвящен храм; в Орхомене - священным камням, будто бы упавшим некогда с неба; у херонейцев - священному копью, считавшемуся скипетром Зевса. В Дельфах был особо чтимый камень, который ежедневно поливали маслом, а в праздники покрывали свежей шерстью. Во Флиунте на городской площади стояла медная коза, предмет поклонения местных жителей. Многие из этих сугубо локальных фетишей в дальнейшем связались с образами общегреческих божеств, не утратив, однако, своего первобытного вида. В Феспиях, например, простой необтесанный камень считался изображением бога Эрота. В Сикионе особая пирамида была символом Зевса Мейлихия, а колонна изображала богиню Артемиду. Почитание бэтилов - обделанных камней - довольно широко было распространено в местных культах^*.

^* (См. Е. Кагаров. Культ фетишей, растений и животных в Древней Греции. Спб., 1913.)

Земледельческий культ

Крупную роль в древних общинных культах играло поклонение божествам плодородия, покровителям земледелия и скотоводства. Знаменитые элевсинские мистерии вначале были не чем иным, как местным культом земледельческих божеств, прежде всего Деметры. Чисто земледельческий культ Деметры существовал и в Фигалии, где этой богине приносили бескровные жертвы: плоды, виноград, медовые соты и свежесрезанную овечью шерсть; все это складывалось на жертвенник и поливалось оливковым маслом. Такая жертва приносилась Деметре от имени всей фигалийской общины (Павсаний, кн. VIII, гл. 42, 11). Очень интересны приемы магического привлечения урожая, практиковавшиеся жителями Тифореи (Фокида): тифорейцы старались украсть землю с могилы Зета и Амфиона около Фив и перенести к себе, чтобы положить на могилу Антиопы; этим они переносили к себе из фиванской земли урожай; фиванцы, однако, старались не допустить такого похищения у них урожая и тщательно стерегли гробницу (Павсаний, кн. IX, гл. 17,4). Хорошо известно, что и общеэллинские боги во многих случаях сохраняли в себе черты покровителей земледелия и скотоводства.

Полисные культы

Все описанные выше религиозные верования и обряды греков, сохранявшиеся преимущественно в быту народных масс, крестьянства, представляли собой пережиток ранних форм религии, восходящих в основном к первобытнообщинной эпохе или к стадии разложения первобытной общины. Что касается господствующих форм религии в классическую эпоху, в эпоху расцвета рабовладельческих республик, то основной формой ее был несомненно культ богов-покровителей полиса.

Этот культ носил официальный государственный характер и был политически обязателен для всех граждан. В этом отношении греческий полис не допускал никакой свободы. Вообще-то к богам, к мифам о них можно было относиться скептически; можно было даже рассказывать забавные истории о богах, как это сделано в гомеровских поэмах, смеяться над ними; общеобязательных догматов греческая религия не знала. Но нельзя было уклоняться от исполнения обязательных обрядов в честь бога - покровителя города, нельзя было проявлять неуважение к нему. За нарушение этого закона грозило суровое наказание. Ярким примером может служить обвинение и казнь Сократа, который пострадал за то, что "не чтил богов, которых чтит город, а вводил новые божества", как гласил официальный обвинительный акт.

Боги-покровители полиса были различны. В числе их наряду с общеэллинскими были и чисто местные божества и герои, почитание которых не выходило за пределы отдельных городских общин. Культ героев, когда-то в древности родовой, получил в классическую эпоху специфические черты общинного, городского культа. Каждый город имел своих патронов - героев, нередко бывших эпонимами города. В афинском предместье Фалере почитали героя Фалера (по преданию, участника похода Аргонавтов), а в самих Афинах - Тесея, его отца Эгея и других героев, вероятно некогда покровителей отдельных общин Аттики: Эрехфея, Бута, Пирифоя, Академа и др. Коринфяне поклонялись своему эпониму - герою Коринфу, считая его сыном Зевса, тиринфяне - герою Тиринфу, внуку Зевса, жители Гермионы - Гермиону. В Лаконике чтили героя Менелая, в честь которого был построен храм; в Мессении - Мессену, дочь Триопа; в Фарах - братьев Никомаха и Горгаса, внуков Асклепия и врачевателей. В Олимпии местным патроном был герой Пелопс, в Писее - Пис, внук Эола, в аркадской Мантинее - Аркад, в Платее - Платея, дочь Асона, и т. д. В честь героев-покровителей сооружались храмы-герооны, при каждом из них был священный участок - теменос, устраивались общественные празднества и жертвоприношения.

В отдельных городах особо почитались в качестве местных покровителей и божества общегреческого пантеона. Можно подумать, что многие из этих божеств первоначально и были местными патронами, но в силу тех или иных исторических причин возвысились до ранга великих общенациональных богов. Так, например, Асклепий был, вероятно, вначале местным эпидаврийским божеством, Артемида - аркадским, Гера - покровительницей Микен и Аргоса, а позже Самоса и т. д. Греки часто старались связать своих местных городских патронов с общенациональными божествами, либо приписывая им мифологическое родство с этими божествами, либо прямо отождествляя их с последними. При этом само имя местного патрона обычно превращалось в эпитет бога. Так, древнее божество р. Исмения в окрестностях Фив превратилось в Аполлона Исмения; Птой, горное божество, покровитель одной из беотийских общин, - в Аполлона Птоя, и т. д. Из многочисленных эпитетов Зевса некоторые были вначале, видимо, самостоятельными местными божествами: Зевс Анхесмий, почитавшийся на горе Анхесме, есть не что иное, как бог этой горы, Зевс Гипат - божество горы Гипата, Зевс Лафистий - олицетворение горы Лафистиона, Зевс Крокеат - местный покровитель г. Крокеи.

Мартин Нильсон совершенно правильно указывал, что если общегреческие боги были покровителями греков в их борьбе с внешними врагами, то местные городские боги и герои покровительствовали своим общинам в их междоусобных распрях^*. Культ городских патронов - богов и героев был, следовательно, идеологическим отражением политической раздробленности Греции. Поглощение же образов этих местных патронов великими богами Греции отражало тенденцию к культурному и экономическому, если не политическому, объединению греческих полисов.

^* (См. Nilsson, p. 128.)

О происхождении общегреческого пантеона

Эта объединительная тенденция, как известно, не получила своего завершения вплоть до македонской эпохи; однако она наметилась еще в глубокой древности. Само создание общеэллинского пантеона рядом с культами местных божеств относится к отдаленному прошлому, может быть, еще к эпохе Микенского царства. В гомеровскую эпоху культурная общность греков, по крайней мере ахейцев, отчетливо ими сознаваемая, отразилась в почитании общегреческих богов - олимпийцев. Этому содействовало, видимо, и передвижение населения в ходе завоевания и колонизации ахейцами и ионийцами Балканского полуострова, Эгейских островов и Малоазиатского побережья. Немалую роль в оформлении общенационального пантеона сыграла несомненно и сама эпическая поэзия и ее творцы аэды. В этом смысле старое изречение, что "Гомер создал богов Греции", отражает какую-то историческую реальность.

Вопрос о происхождении великих богов олимпийского пантеона чрезвычайно труден. Образы этих богов очень сложны, и каждый из них пережил несомненно длительную эволюцию. Некоторые из олимпийских богов представляют собой, по мнению наиболее компетентных исследователей, древние крито-микенские доэллинские божества, культ которых был усвоен ахейцами.

Гера

Так, "волоокая" Гера, главная из богинь, супруга Зевса, есть, видимо, не что иное, как богиня-корова - древняя покровительница Микен, где следы почитания коровы обнаружены были еще раскопками Шлимана. В эпосе Гера выступает как особая покровительница аргивян (аргосцев); да и позже Гера пользовалась особым почитанием в Арголиде, где существовали местные мифы о ней.

Посейдон

Посейдон был, вероятно, древним морским божеством Пелопоннесса, его чтили прибрежные рыбаки. Он не раз упоминается в микенских надписях. Культ его был воспринят и ионийцами и дорянами, у которых святилище Посейдона на мысе Тенаре было средоточием лаконского морского союза. Помимо своей роли божества моря, Посейдон почитался и как покровитель коней. Распространившись впоследствии, культ Посейдона вобрал в себя ряд местных культов, образ его вытеснил местных героев или слился с ними. Так, например, в г. Онхесте (Беотия) некогда почитался местный герой Онхест, но впоследствии он был превращен в сына Посейдона или даже отождествился с ним: там стояли храм и статуя Посейдона Онхестия.

Афина

Афина была несомненно древним божеством - покровительницей городов и городских укреплений. Есть основания считать, что такая покровительница была у каждого города своя и называлась она, быть может, нарицательными именами (Владычица и т. п.). Имя Афина, которое стало впоследствии наиболее распространенным, дано по самому известному месту почитания - г. Афинам; это был, собственно говоря, эпитет, означавший "Афинская богиня", или "Афинянка" (так ее и называли, например, спартанцы). Другое ее имя - Паллада - тоже эпитет, означающий "Потрясательница копья"; еще одно ее имя - Полиада (Городская, Защитница полиса). Павсаний упоминает до 50 разных эпитетов Афины. В его время это было одно из наиболее чтимых божеств всей Греции: в "Описании Эллады" упоминается не менее 73 храмов и святилищ, выстроенных в ее честь в разных областях, не считая отдельных жертвенников и статуй; в этом отношении Афина уступала только одной Артемиде. Храмы обычно находились в цитадели полиса. По классической мифологии, Афина выступает как богиня-воительница, она изображалась всегда в полном вооружении. Вместе с тем в образе ее сохранились и тотемические черты: сова, змеи под щитом, эгида - козья шкура, оливковое дерево; быть может, это черты разных тотемических образов, слившихся впоследствии в образе Афины.

Артемида

Богиня Артемида была одним из наиболее чтимых греками божеств: по числу посвященных ей храмов (около 80) она вообще занимала первое место среди богов Греции. По происхождению она была несомненно местным божеством. Спорно, однако, где был первоначальный центр ее культа. В гомеровском эпосе Артемида выступает как враждебное ахейцам божество. Поэтому обычно полагают, что культ Артемиды возник в Малой Азии (главный храм - в Эфесе), где она считалась покровительницей плодородия, и лишь впоследствии оттуда распространился в Европейской Греции. Но есть и противоположное мнение, что в Малую Азию культ Артемиды занесен именно из Греции, из Аркадии, где был самостоятельный и древнейший очаг ее культа^*. В Аркадии Артемида была в самом деле древним местным божеством - покровительницей охоты, связанной с медведем. Дж. Томсон, признавая, что культ и образ Артемиды сложились из многих местных культов, считает, что основу образа составила древняя пеласгская богиня-медведица, принесенная из Причерноморья и чуть ли не с Кавказа^**.

^* (См. Лурье, стр. 208-209.)

^** (См. Томсон, стр. 267-278.)

В классической мифологии и иконографии Артемида выступает как девственная богиня-охотница, обычно со своей спутницей-ланью. Связь Артемиды с луной - несомненно искусственное мифологическое построение, не отразившееся ни в верованиях, ни в культе. Напротив, следы народных верований сохранились в многочисленных местных эпитетах Артемиды, которых у нее было множество. Павсаний упоминает до 40 таких эпитетов, в числе их были и чисто географические (Артемида Бравронская, Лампейская, Ферейская, Алфейская, Стимфалийская и др.) и такие, которые некогда были, видимо, именами самостоятельных божеств (Артемида Эвринома, Диктина, Ифигения, Иссория, Лимнатида, Орфия и др.). Эти эпитеты лишний раз подтверждают, что и культ Артемиды, распространившись по всей Греции, поглотил целый ряд местных культов.

Аполлон

Чрезвычайно сложный и неясный образ представляет собой Аполлон (Феб), которому в греческой мифологии и религии принадлежало весьма видное место. О происхождении культа Аполлона много спорили и до сих пор спорят. Очень обстоятельное исследование опубликовал советский профессор А. Ф. Лосев^*. История этого образа, видимо, была связана с историей образа Артемиды: недаром по классической мифологии оба божества считались родными братом и сестрой, детьми Латоны (Леты) от отца богов Зевса. Некоторые (например, Керн) считали Аполлона, как и Артемиду, древним аркадским божеством - покровителем пастухов. Но большинство признает его божеством пришлым, малоазиатским по происхождению, и это более правдоподобно, хотя культ Аполлона в классическую эпоху слился со многими чисто местными греческими культами. Самое имя Аполлон толковали по-разному: то как Губитель (от греческого απολλυμι - губить), то как Покровитель стад (от дорического απελλα - стадо). Но видимо, имя это не греческое. После расшифровки Б. Грозным хеттского письма оказалось, что один из хеттских богов носил имя Апулунас. Грозный считает это имя семитическим, вавилонским: по-вавилонски абуллу значит ворота. Возможно, что Апулунас был богом-охранителем городских ворот, то есть покровителем города^**. В гомеровском эпосе Аполлон рисуется, подобно Артемиде, как враждебное ахейцам божество, как покровитель троянцев. В Микенских надписях он совсем не фигурирует. Впоследствии культ Аполлона был занесен в Грецию, видимо, ионийцами. На острове Делосе находилось общеионийское святилище Аполлона. Другим центром его почитания в Греции в классическую эпоху были Дельфы, где было знаменитое прорицалище; но, по довольно правдоподобному преданию, первоначально в Дельфах было прорицалище богини Фемиды, и лишь позже ее вытеснил оттуда Аполлон. Джордж Томсон, вполне признавая малоазиатское (карийское) происхождение Аполлона, высказал оригинальное предположение, что культ его, проникший через Крит в Ионию, а затем в материковую Грецию, развился только в Дельфах, где Аполлон вытеснил свою мать Лету и сестру Артемиду - победа патриархального начала над матриархальным^***.

^* (См. А. Ф. Лосев. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957.)

^** (См. Лосев, стр. 270.)

^*** (См. Томсон, стр. 291-293.)

Вытеснение Аполлоном отдельных местных богов греческих общин можно видеть и на других примерах. Так, хорошо известен миф о том, как Аполлон случайно убил юношу Гиацинта, которого он любил: в этом мифе отразился исторический факт - замещение культа древнего хтонического божества Гиацинта культом Аполлона*. Тот же Аполлон вытеснил и лаконского пастушеского бога Карнея, приобретя эпитет Аполлона Карнейского. В Пелопоннессе Аполлон вообще считался пастушеским божеством. "Аполлон особенно любит быков", - говорит Павсаний, рассказывая о статуе Аполлона в одном из храмов Ахайи, где бог изображен опирающимся ногой на череп быка (Павсаний, кн. VII, гл. 20, 3-4). Около Фив почитали Аполлона Исмения: этот эпитет - название местной реки, которую, вероятно, когда-то обожествляли жители. Другие разнообразные эпитеты Аполлона-Ликейский, Птой, Дельфиний, Амиклейский и т. п. - указывают, очевидно, на тот же факт поглощения этим богом культов многих местных богов.

^* (Nilsson, p. 115; Шантепи-де-ла-Соссей. Иллюстрированная история религии, стр. 292.)

В классическую эпоху Аполлон сделался одним из самых популярных в Греции богов, вопреки своему варварскому происхождению, о котором было совсем забыто. Некоторые считают его как бы воплощением эллинского национального духа. Ему было посвящено более 50 храмов в разных областях. Аполлону приписывались самые разнообразные функции. Главными из них были: прорицание будущего (Дельфийский и другие оракулы); покровительство искусствам и наукам - Аполлон Музагет, то есть предводитель девяти муз, олицетворявших искусства и науки, или Аполлон Кифаред, то есть играющий на кифаре (его и изображали часто с этим музыкальным инструментом в руках); врачевание - в этом Аполлон соперничал с Асклепием и имел особый эпитет - Пэан; очищение от всякой скверны (с этим связано мифологическое представление о серебряном луке Аполлона и его эпитеты Дальновержец, Сребролукий и др.); божество света, правильного, уравновешенного миропорядка (отсюда и сейчас еще употребляемое выражение "аполлоновская душа" и т. п.). Что касается связи Аполлона с солнцем, то о ней большинство античных источников ничего не знает; видимо, это позднейшая философская спекуляция^*.

^* (См. Лосев, стр. 298.)

Асклепий, Пан, Афродита, Арес

Более прост образ бога-целителя Асклепия, сложившийся на чисто греческой почве. Это было вначале местное божество - покровитель Эпидавра, но впоследствии оно сделалось одним из самых известных в Греции: во II в. н. э. в разных областях Греции было не менее 38 храмов Асклепия - почти столько же, сколько храмов Зевса.

Таким же местным божеством, аркадским по происхождению, был бог пастухов Пан.

Напротив, чисто восточного происхождения была богиня Афродита. В микенскую эпоху нет никаких следов имени этой богини. По Гомеру, она сражалась на стороне троянцев против ахейцев. Имя ее - эпитет, связанный с мифом о ее рождении из морской пены (от αφρος - пена). Другое ее имя - Киприда - указывает на древний центр ее культа - остров Кипр. Мифологическая связь с чисто азиатским (семитическим) богом Адонисом лишний раз подтверждает, что перед нами малоазиатское женское божество плодородия. Томсон считает Афродиту финикийской богиней Астартой. У греков Афродита превратилась в богиню красоты, любви, идеализированное олицетворение женственности - результат гуманизирующей тенденции, характерной для Греции классического периода. Мифология сделала из Афродиты мать Эрота - юного бога - олицетворения любви.

Фракийский бог Арес, позаимствованный еще в гомеровскую эпоху (в "Илиаде" он тоже враждебен ахейцам), превратился у греков в неистового бога войны.

Гефест, Гестия, Гермес

Особую группу составляли боги, образы которых являются непосредственным олицетворением явлений культурной жизни людей, хотя некоторые из этих богов тоже впитали в себя и элементы местных культов. Таков Гефест - олицетворение земного огня и кузнечного ремесла. Возможно, что вначале он тоже был местным божеством - на острове Лемносе или в Ликии. В самой Греции культ его не был распространен, хотя в мифологии образ этого хромого бога занимал видное место. Гестия - тоже олицетворение огня, только домашнего, божество семейного очага. Гермес - несомненно олицетворение гермы - каменной кучи или каменного столба, служивших в Греции дорожными метками; его и изображали обычно в виде каменной стэлы с человеческой головой. В качестве покровителя дорог и путников Гермес стал божеством торговли, а в мифологии - "вестником богов" и "проводником душ" (результат мифологических спекуляций еще в гомеровское время). В образ Гермеса влились, впрочем, и элементы местных культов, например, культа пелопоннесского бога скотоводства (Павсаний, кн. II, гл. 3-4).

Зевс

Образ Зевса - верховного бога олимпийского сонма, "отца богов и людей"- наиболее сложен. В нем, несомненно, тоже слились черты разных местных божеств. Существовало несколько различных центров культа Зевса, к которым были приурочены и разные циклы мифов о нем; главными были Крит и Фессалия. Мифы о рождении Зевса на острове Крите, мифы, связанные с древним местным культом пещер, наличие "гробницы Зевса" на том же Крите - все это приводит к выводу, что в образ Зевса влилось древнее критское божество, символом которого, видимо, был двойной топор минойской эпохи^*. С другой стороны, несомненно и наличие "материкового" греческого компонента, который, очевидно, и составил основное ядро образа Зевса; это древнее фессалийское божество дождя и плодородия. Дождевые тучи, орошавшие поля Фессалии, шли со снежного Олимпа, и местные пастухи и земледельцы привыкли видеть в этой величественной горе местопребывание своего главного бога^**. Фессалия же была прародиной ряда греческих племен. Расселение их из Фессалии по всей Греции имело своим последствием столь же широкое распространение культа Зевса и превращение этого божества, слившегося постепенно с крито-микенским богом грозы, в верховного бога общеэллинского пантеона, в главу олимпийского сообщества богов. Имена многочисленных местных богов-покровителей, влившихся в образ Зевса, сохранились, как мы уже знаем, в виде его эпитетов. Количество таких эпитетов превышает 50, из них многие указывают на отдельные функции этого бога (Зевс Хтоний - подземный, то есть податель плодородия, Геркей - защитник оград, Ксений - покровитель чужеземцев, Гиетий - дожденосный, Лехеат - родильник, Плусий - богатый, Мойрагет - предводитель судеб и пр.); другие имеют географическое значение и указывают на местные центры культа Зевса (Олимпийский, Имитский, Немейский, Итомский, Ларисейский и др.). Самое имя Зевс означает сияющее небо и восходит к общему индоевропейскому корню (Дьяус у индийцев, Тиу у германцев и т. п.). Но это еще не дает нам права видеть в культе Зевса - как это делала старая мифологическая школа - наследие древней общеиндоевропейской эпохи: ведь и к богам разного происхождения могли прилагаться у родственных по языку народов сходные эпитеты.

^* (См. Лосев, стр. 215-217.)

^** (Kern, S. 23-25; Nilsson, p. 145-146.)

Земледельческие божества

Некоторые из греческих богов, хотя, может быть, и древнего происхождения, заняли важное место в культе сравнительно поздно. Это касается особенно божеств земледелия - Деметры, Коры, Диониса. В Микенских надписях они не встречаются, за сомнительными исключениями^*. В гомеровских поэмах упоминаются вскользь. Видимо, в гомеровскую эпоху с ее преобладающим скотоводческим бытом связанные с земледелием божества еще не имели большого значения. Они выдвинулись на видное место в классическую эпоху с развитием земледельческого хозяйства.

^* (См. Лурье, стр. 291-293.)

Дионис, бог-покровитель виноградарства и виноделия, фракийско-фригийского происхождения, вошел в греческий культ лишь с VII-VI вв. Распространению культа Диониса содействовали тираны Периандр Коринфский, Клисфен Сикионский, Писистрат Афинский: опираясь на народные массы, тираны, очевидно, хотели противопоставить этот сельский демократический культ аристократическому почитанию героев.

Богиня плодородия Деметра с ее дочерью Персефоной (Корой), олицетворением хлебных злаков, - чисто греческие божества. Важнейшим очагом их культа был Элевсин, приобретший столь широкую известность. Другими центрами почитания Деметры и Персефоны были Келеи около Флиунта, Гермиона (где богиня плодородия называлась просто Хтонией), Лерна, Мисейон близ Пеллены (в Ахайе - культ Деметры Мисии), Фенеи и другие общины Аркадии (Павсаний, кн. II, гл. 36,7; кн. VIII, гл. 14, 12; гл. 15, 1-2; гл. 37, 9-10). Очевидно, здесь тоже имело место поглощение культа местных женских божеств плодородия широко распространившимся культом Деметры Элевсинской.

Прочие боги, титаны и др.

Великие подземные боги Аид и Геката не имели общегреческого публичного культа, зато занимали видное место в черной магии. Возможно, однако, что и эти божества, прежде чем закрепиться в общегреческой мифологии в качестве владык подземного царства, владык смерти, были местными божествами-покровителями: специальный культ Аида существовал в Элиде, культ Гекаты - на острове Эгине (Павсаний, кн. VI, гл. 25, 2-3; кн. II, гл. 30,2).

Особое место в греческой религии занимали великие боги "старшего поколения" - Кронос, Рея и титаны. Уже давно и, по-видимому, справедливо замечено (Майер, Узенер, Леманн, Поленц и др.), что в мифе о свержении Кроноса его сыном Зевсом и победе последнего над титанами отразилась смена культов: греки-пришельцы, почитатели Зевса, принесли с собой культ этого нового бога, который вытеснил древнее пеласгическое божество (Кроноса), так же как новые женские божества вытеснили Рею, вероятно древнюю критскую богиню плодородия. В Элиде долго сохранялся, видимо, очень древний культ Кроноса на горе Кронии, откуда, может быть, произошло и самое имя бога (Павсаний, кн. VI, гл. 20, 1). Оттеснив Кроноса, Зевс отчасти мифологически слился с ним: гомеровский эпитет Зевса-Кронион указывает на то, что эти два образа - Зевс и Кронос - могли смутно осознаваться и как один^*.

^* (См. К. Белох. История Греции, изд. 2, т. I. 1905, стр. 78.)

Некоторые из греческих богов представляют собой более или менее абстрактные образы - олицетворения отдельных отвлеченных понятий. Таков, например, Плутос (Плутон). Имя его означает богатство, изобилие. Интересна эволюция образа этого бога. По правдоподобному предположению Нильсона, Плутос - непосредственное олицетворение богатства; но так как главное богатство земледельца - зерно держали обычно в подземных хранилищах, ямах или погребах, то Плутосу (Плутону) нетрудно было превратиться в бога подземного мира, причем он слился с олицетворением преисподней Аидом (Гадесом)^*. Еще более отвлеченный характер носят такие божества, как Немезида - богиня возмездия, Фемида - богиня правосудия, Мойра - богиня судьбы, Ника - богиня победы и пр. Это искусственно созданные олицетворения, самые имена которых составляют лишь нарицательные обозначения соответствующих понятий. Особенно значительную роль в религии греков играла идея судьбы, властвующей не только над людьми, но и над богами. Эта идея отразилась и у Гомера и у трагиков. Но мотив непреоборимой судьбы представляет собой скорее не народное поверье, а философско-мифологическую спекуляцию родоплеменной аристократии, отражавшую ее взгляды в период разрушения родового строя и падения старых устоев.

^* (Nilsson, р. 123.)

Мифология

Греческая мифология представляет собой очень трудный объект для изучения. Следует указать прежде всего на ее крайнюю сложность. Далеко не все в этой мифологии относится к области религии, да и не все может быть названо мифом в собственном смысле этого слова. В то сложное и обширное целое, которое обычно именуется греческой мифологией, входят наряду с собственно мифами также и исторические легенды и предания, и сказочные сюжеты, и литературные новеллы, и свободные вариации на мифологические темы. Но так как эти разнообразные элементы с трудом отделимы друг от друга, следует рассмотреть эту широко понимаемую мифологию в целом.

В числе настоящих мифов обнаруживается прежде всего такой глубоко архаичный пласт, как тотемические мифы. О некоторых из них (змееногий Кекропс, муравьи-мирмидоняне) уже говорилось. К тотемической же основе восходят, очевидно, и многочисленные сюжеты о метаморфозах - превращениях людей в животных, растения или неодушевленные предметы; таковы рассказы - они дошли до нас в большинстве лишь в поэтической обработке в "Метаморфозах" Овидия - о превращении дочерей Миния в летучих мышей, тирренских корабельщиков в дельфинов, юноши Гиацинта в цветок гиацинт, Нарцисса в цветок нарцисс, Дафны в лавр, Аэдоны в соловья, Арахны в паука, нимфы Сиринги в свирель (сиринга) и пр. Структура этих мифов очень проста и прозрачна, они чисто этиологичны или даже этимологичны; но идейное содержание их подчас сложно. Так, в мифе о тирренских корабельщиках, превращенных Дионисом в дельфинов в наказание за жестокость, отразилась религиозная идея - победа дионисийского культа над его врагами. Смена культов отразилась и в мифе о невольном убийстве Аполлоном своего любимца- юноши Гиацинта (последний был древним божеством Спарты). В мифе об Арахне сказалась морально-религиозная тенденция - осуждение самонадеянности человека перед богами.

Весьма характерны земледельческие мифы о Деметре и Персефоне, о Триптолеме и Якхе, о Дионисе. Эти мифы - олицетворение посева и прорастания зерна, но в то же время и мифологизация обрядовой практики элевсинских и других мистерий, связанной с земледельческим культом.

Очень древним элементом мифологии следует считать также непосредственное олицетворение явлений природы. Старый взгляд мифологической школы, будто вся греческая мифология состоит из таких олицетворений, разумеется, односторонен и неверен. Однако этот элемент составляет существенную часть мифологии греков. Правда, он редко выступает отдельно, натурмифологические черты обычно вплетаются в сложные образы богов и полубогов. В образе Зевса присутствуют черты олицетворения грозы, в образе Посейдона - моря. Небо (Уран), Земля (Гея), Солнце (Гелиос), Луна (Селена) тоже мыслились мифологически как человекообразные существа, но в религии они никакой роли не играли. Это же касается мифологического олицетворения ветров в виде могущественных антропоморфных существ - Борей, Зефир, Нот и др., - подвластных богу ветров Эолу.

Более важное значение в религиозной жизни принадлежало мифологическим олицетворениям элементов земной природы: рек, источников, гор, деревьев и прочих; они тоже обычно представлялись антропоморфно. Нередко целый ландшафт с горами, реками и долинами как бы оживал и превращался в мифологический рассказ. Так, в Лаконике существовал миф об автохтонах страны - лелегах, над которыми царствовал царь Лелег; внук его Эврот отвел воду из озера в море - ныне это река Эврот; Лелег передал свое царство Лакедемону, матерью которого была Тайгета, а отцом - Зевс; за этого Лакедемона Эврот выдал замуж свою дочь Спарту - и т. д.; словом, известные географические названия перед нами оживают и действуют в мифе как люди. Политическая тенденция этого мифа (как и других подобных ему) состояла в том, что к этим мифологическим эпонимам возводили свой род спартанские цари (Павсаний, кн. III, гл. 1, 1-3 и сл.).

Космогоническая тематика в народных верованиях греков, видимо, не занимала заметного места. Космогонический миф дошел до нас в обработке Гесиода и носит на себе явные следы искусственной и отвлеченной метафизической спекуляции. Он напоминает известные полинезийские (особенно маорийские) мифы о происхождении мира, которые тоже явно сочинены жрецами. Миф построен на схеме эволюции, и мотив божественного творения здесь отсутствует. Из первобытного Хаоса родились Земля (Гея), Мрак (Эреб), Ночь, а затем Свет, Эфир, День, Небо, Море и другие великие силы природы. От Неба (Урана) и Земли родилось старшее поколение богов - Кронос и титаны, а от них уже Зевс и другие олимпийские боги. В отличие от этих отвлеченных, аллегорических и довольно тусклых мифологических представлений мифы о борьбе между поколениями богов, о низвержении Кроносом своего отца Урана, о поедании им собственных детей (из опасения того, что один из них свергнет его самого) и, наконец, о победе над ним сына его Зевса - эти мифы более живы и красочны. Они, как уже говорилось, отражают в известной мере историческую смену культов.

Антропогонический мотив почти отсутствует в греческой мифологии, которая не дает ясного ответа на вопрос о происхождении людей. По одному мифу, создателем человека был титан Прометей. Во всяком случае, характерно то, что в греческой мифологии боги не выступают в роли создателей мира или человека.

Мифы о культурном герое и др.

Но если идея бога-творца была совершенно чужда мифологии греков, то образы культурных героев занимали в ней видное место. В качестве культурных героев выступают как боги, так и титаны и другие полубожественные существа. Богине Афине приписывалось введение культуры оливкового дерева, а также женских рукоделий; Деметре - культуры хлебных злаков; Дионису - виноградарства и виноделия; Гермесу - изобретение мер и весов, чисел и письма; Аполлону - обучение людей поэзии, музыке и другим искусствам. Из полубожественных мифических образов в качестве культурных героев выделяются такие, как аркадский Пеласг и сын его Ликаон, как элевсинский Триптолем, научивший людей обработке земли (самое имя его означает троекратную вспашку), как афинский Эрихтоний, изобретатель езды на колесницах и конных состязаний. Особенно же колоритной мифологической фигурой культурного героя является Прометей, друг и покровитель людей, косневших вначале в совершенной дикости. Титан Прометей дал людям разум, знания, научил их скотоводству, земледелию, кораблестроению и мореплаванию, обработке металлов, счету, письму, врачебному делу. Он принес им и благодатный огонь. Своим покровительством человеку мудрый Прометей навлек на себя гнев самого Зевса и подвергся страшной тысячелетней казни (его, прикованного к скале на далеком Кавказе, ежедневно терзал орел Зевса, выклевывая ему печень, за ночь выраставшую вновь), лишь много лет спустя освободил его от этой казни Геракл. Прометей - не только культурный герой, но и титан-богоборец: миф резко противопоставляет этого благородного защитника людей жестоким и завистливым богам.

Из этого примера, кстати, видно, что мифы о культурных героях - как и многие другие мифы - вовсе не обязательно имеют религиозный характер. Рядом с культурными героями-богами (Афина, Аполлон и др.) выступают и титанические образы вроде Прометея, олицетворения человеческого гения, силы, мужества, идеальных человеческих свойств, возвышающих человека, по мысли создателей мифа, даже над богами. Хотя и в этих мифах видна работа олицетворяющей фантазии, фантазии о сверхъестественном, но по существу основная идея мифа о Прометее - не только не религиозная, а скорее антирелигиозная. Недаром Маркс говорил, что "Прометей - самый благородный святой и мученик в философском календаре"^*.

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 25.)

К образам культурных героев близки и иногда от них неотличимы полулегендарные-полуисторические фигуры законодателей, основателей и устроителей городов, а с другой стороны, великих художников, певцов и поэтов. К числу героев первого типа относятся: Тесей, которому приписывается синойкизм Афин, разделение народа Аттики на филы, фратрии и роды, на сословия и профессии; Ликург, известный спартанский законодатель; Кадм, основатель Фив, и др. В этих образах черты каких-то исторических личностей сливаются с полубожественными, мифологическими представлениями, так что вопрос о реальном историческом зерне легенд о Тесее, Эаке, Кадме, даже Ликурге и Харонде остается неясным. Но элемент религии в этих образах легендарных градооснователей и законодателей есть: они были по большей части предметами местного культа. Ясен и политический смысл этого культа и самих этих легенд: приписывая установление существующего социально-политического строя (конечно, аристократического) полубожественным персонажам, родоплеменная знать (эвпатриды, спартиаты и др.) тем самым облекала ореолом святости и неприкосновенности свои собственные привилегии и власть.

Другая категория полумифических-полуисторических образов - это великие художники, изобретатели, поэты. Такими являются в мифах и преданиях хитроумный мастер и изобретатель Дедал, художник Пигмалион, певцы Орфей, Арион и Гомер. Что бы мы ни думали об историческом существовании лиц с этими именами, они представляются нередко просто персонификацией известных ремесел и профессий: например, дедал - это прежде всего нарицательное название архаических деревянных статуй, а также особого праздника, в котором они употреблялись (Павсаний, кн. IX, гл. 3, 2-8), а уже отсюда - личное имя художника, их легендарного создателя. С другой стороны, перед нами эпонимы - родоначальники известных фамилий художников и поэтов (Дедалиды, Гомериды) или эпонимы - основатели религиозных братств (Орфики). Социальный смысл этих легенд тоже не возбуждает сомнений: здесь налицо обычная тенденция к самовозвеличению профессии или религиозной секты и в то же время стремление замкнуть ее в пределах одной фамилии или братства. Нельзя быть уверенным, что та же тенденция персонификации не сказалась и на полулегендарном образе философа Пифагора.

Некоторые мифы интересны тем, что в них сохранились смутные воспоминания об исчезнувших формах социальной жизни и о древних обычаях. Таков известный миф о суде над Орестом, убившим свою мать в отмщение, за кровь отца (Агамемнона), - миф, в котором Бахофен гениально угадал отражение исторической смены материнского права отцовским^*. Таковы, быть может, и многочисленные следы человеческих жертвоприношений, сохранившиеся в греческой мифологии (принесение в жертву Макарии, Алкестиды, Хтонии, Ифигении, Пенфея и др.).

^* (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 216.)

Культовые мифы

Подлинное зерно чисто религиозной мифологии составляют так называемые культовые мифы. Они тесно связаны с теми или иными религиозными обрядами и являются как бы их священным текстом. Самые обряды нередко представляют собой разыгрывание в лицах того или иного мифологического рассказа. Таковы, например, мифы о Гере-Нимфе и Гере-Телии, непосредственно относящиеся к ежегодным обрядам купания статуи Геры в священном источнике в Навп-лии (Арголида) (Навсаний, кн. II, гл. 38, 2); миф о воспитании молодого Зевса и об учреждении им олимпийских игр, связанный с этими играми (Павсаний, кн. IX, гл. 3, 1-2); миф о ссоре и примирении Геры с Зевсом, в память чего справлялся ежегодный праздник в Платеях, и т. п. По-видимому, и здесь, как это обычно бывает, не обряды установлены для инсценировки мифов, а, напротив, мифы создавались как своеобразное осмысление и вторичная интерпретация в большинстве случаев весьма древних обрядов, происхождение и первоначальный смысл которых были забыты.

Заимствованные и искусственные мифы

В греческой мифологии встречается и целый ряд явно заимствованных извне мифологических сюжетов и мотивов. Сюда надо отнести миф о потопе (очевидно, вавилонского происхождения, так как в бедной водой Греции он едва ли мог бы возникнуть), а также мифы, связанные с богами, пришедшими с Востока (Дионис, кабиры и др.).

Не следует смешивать с мифологией богатый и красочный эпос греков, хотя его и трудно отделить от мифологии. Сказания о походе Аргонавтов, о Троянской войне, о скитаниях Одиссея, о фиванских царях (Эдипе и др.) не являются в настоящем смысле слова мифами, хотя мифологические образы и мотивы в них встречаются часто. В целом это исторические легенды, содержащие в себе реальное историческое зерно.

Немало в греческой мифологии и сказочного элемента, который, пожалуй, еще труднее отделить от собственно мифов. Различные чудовища и фантастические существа - вроде киклопов, кентавров, Скиллы и Харибды, медуз и гарпий - принадлежат скорее к сказочному жанру, чем к мифологическому: это видно уже из полного отсутствия связи между этими образами и религиозным культом. Однако они вплетаются в мифологическую ткань преимущественно как противники богов и героев.

Наконец, для довершения картины сложности и пестроты греческой мифологии следует упомянуть и о мифах искусственных, литературных или философских. Сила мифологической традиции заставляла нередко писателей и философов выражать свои идеи в мифологических образах. Таков миф о происхождении половых различий и половой любви, сообщаемый Платоном в "Пире" и, вероятно, им же сочиненный^*. Таков миф "Геракл на распутье", видимо сочиненный Сократом либо софистом Продиком и выражающий идею борьбы между добродетелью и пороком^**.

^* (См. Платон. Пир. М., 1908, стр. 35-43.)

^** (См. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. Спб., 1887, стр. 44-49.)

Своеобразие греческой мифологии

Однако греческая мифология при всей сложности и разнообразии входящих в нее элементов имеет одну общую особенность - высокую художественность образов, производившую и доныне производящую столь сильное впечатление на слушателя и читателя. Художественность эта выражается прежде всего в глубоком гуманизме мифологических образов греков. Этот гуманизм, называемый обычно антропоморфизмом, с внешней стороны проявлялся в придании образам богов и героев, воплощаемым в скульптуре и живописи, чисто человеческих форм. От такого визуального антропоморфизма Мартин Нильсон правильно отличает психологический антропоморфизм (его называют иногда также антропопатизмом), более глубокий и отразивший в себе рационалистический дух греческого народа^*. Это и есть настоящий гуманизм, однако не в смысле какого-нибудь мягкосердечия, вовсе не свойственного мифологическим персонажам греков, а в смысле чисто человеческой обрисовки этих персонажей. Они настоящие, почти живые человеческие образы; боги и герои Эллады - это возвеличенные, идеализированные люди, с их добродетелями и пороками. Ничто человеческое не чуждо греческим богам, и нет в них почти ни одной черты, не свойственной человеческой природе. Бессмертие - вот единственное качество, отличающее богов от людей в глазах верующего грека. Всемогуществом, всеведением они не обладают, хотя и превосходят большинство людей силой и прозорливостью.

^* (Nisson, p. 143-144.)

Объяснить себе эту бросающуюся в глаза особенность греческой мифологии, может быть, нетрудно, если вспомнить, что мифы греков дошли до нас в большинстве случаев не в их чистой народной форме, а уже в поэтической и даже философской обработке: в поэмах Гомера и Гесиода, в произведениях трагиков и некоторых лирических поэтов, не говоря уже о римских переделках в стихах Овидия и Вергилия. С другой стороны, мифологический материал преломился и сквозь прекрасное изобразительное искусство классической Эллады - великие творения Фидия, Праксителя, Полигнота и др. В форме, вероятно более близкой к народной основе, передают мифы историки и географы - Павсаний, отчасти Геродот.

Как бы то ни было, если греческая мифология и оказала существенное влияние на развитие античного искусства и литературы, то, с другой стороны, и искусство и литература глубоко повлияли на мифологию, облагородили, гуманизировали, возвысили мифологические образы. Красочность и жизненность этих образов - дело не религиозной фантазии, а художественной одаренности греческого народа.

Культ

Формы культа^* у греков были сравнительно просты. Наиболее обычной частью культа было жертвоприношение. Размеры и степень сложности жертвоприношения были весьма различны. Простейшей заурядной формой жертвы было возлияние - брызгание на землю или в огонь вина из чаши в пищу богам или в честь их. Жертвовали богам также зерно, плоды, масло и пр. Более сложной и дорогой формой было принесение в жертву животных, иногда в большом количестве: размер жертвоприношения зависел от важности повода и цели; в наиболее важных и торжественных случаях приносились гекатомбы (100 жертвенных животных). Из мифов можно заключить о существовании в отдаленной древности человеческих жертвоприношений, но это спорно. Характер жертвоприношения зависел также и от того, кому именно приносилась жертва. Олимпийским богам жертвовали обычно животных белой масти, подземным богам - черных. Последних при этом целиком сжигали и зарывали в землю. Дары, приносимые умершим, тоже выливались на землю или зарывались в нее. Жертвы героям сжигались. Напротив, мясо животных, приносившихся в жертву олимпийским богам, съедалось самими участниками обряда (Павсаний, кн. II, гл. 10, 1).

^* (Наиболее обстоятельно формы культа в Древней Греции описал В. В. Латышев в "Очерках греческих древностей" (ч. 2. Спб., 1889).)

Другими элементами культа были возложение венков на алтари, украшение статуй богов, их омовение, торжественные процессии, пение священных гимнов и молитв, иногда религиозные пляски. Обряды всегда совершались по строго установленному, особому в каждой местности церемониалу.

Отправление общественного культа рассматривалось как дело государственной важности. Обряды в честь городских общинных богов-покровителей совершались под руководством высших должностных лиц государства, и к ним относились со всей серьезностью. Наиболее важные из таких обрядов принимали характер общенародных торжественных праздников: таковы были великие и малые панафенеи в Афинах, гермейские игры в Фенее (Беотия) и пр. Жрецы тоже участвовали в этих обрядах.

Помимо общественного культа, которым руководили должностные лица государства и жрецы, существовал и частный, домашний культ. Обряды его, более скромные, совершались главами семей и родов.

Жрецы, храмы

Жречество в Греции не составляло особой корпорации, тем более замкнутого сословия. Жрецы просто считались служителями при храмах отдельных богов; в их обязанности входило повседневное обслуживание культа бога, принесение регулярных жертв, украшение статуи бога, ритуальное омовение и пр. В некоторых случаях жрецы занимались гаданием, прорицанием и врачеванием. Должность жреца была нередко пожизненной и даже наследственной, переходя из поколения в поколение в пределах отдельных знатных родов. Так было в особенности там, где публичный культ непосредственно развивался из родового. Но чаще жрецы были выборными, притом зачастую на короткие сроки; иногда даже, как, например, в Олимпии, на один месяц. Выборность, однако, не мешала тому, что жреческие должности держала в своих руках преимущественно старая аристократия: выбирали жрецов обычно из знатных семей. От жреца требовалась ритуальная чистота, отсутствие физических недостатков, нередко соблюдение целомудрия. Очевидно, в связи с последним требованием в некоторых храмах жрецами были мальчики, и только до их возмужалости. Нередко жреческие должности выполнялись женщинами, иногда девочками или девушками (например, в храме Пандросо в Афинах), иногда старухами (храм Деметры в Гермионе) (Павсаний, кн. I, гл. 27, 5). Требование целомудрия к женщинам-жрицам предъявлялось еще более строго.

Должность жреца была почетной, но не давала никакой непосредственной власти, тем более что зачастую официальным культом руководили вообще не жрецы, а гражданские должностные лица. Греческие рабовладельческие полисы в этом отношении сильно отличались от восточных деспотических государств с их засильем жрецов.

При храмах помимо жрецов состояли обычно разные служители, жившие за счет доходов храма, за счет жертв и вкладов верующих.

Храмы нередко имели свои хозяйства, владели землей в виде священных храмовых участков, рабами. В наиболее чтимых храмах сосредоточивались значительные ценности, там нередко хранились сокровища, принадлежавшие частным лицам или государству: это были наиболее безопасные места хранения - сейфы. Так, казна Афинского морского союза находилась сначала в Делосском святилище Аполлона, позже - в афинском Парфеноне. Но у храмов имелись и свои собственные сокровища, составлявшиеся из пожертвований и вкладов. Дельфийский храм в IV в. до н. э. располагал ценностями на огромную сумму - 10 тысяч талантов. Жрецы храмов нередко пускали в оборот находившиеся в их руках деньги, ссужая их за проценты. Делосское святилище имело в 377 г. дон. э. в своем активе 47 талантов, розданных в ссуды отдельным городам и частным лицам^*. Так храмы превращались в своего рода банки, а жрецы их - в банкиров-ростовщиков.

^* (См. А. Валлон. История рабства в античном мире. "Греция". 1936, стр. 74-75; В. Латышев. Очерк греческих древностей, ч. 2. Спб., 1889, стр. 41-46; К. Белох. История Греции, т. 2, стр. 203.)

Общегреческое культовое единство

Централизованного культа в Греции не было, как не было и политического единства. Местные городские и общинные культы были выражением политической раздробленности. Тем не менее на почве культурной общности, которая нашла выражение в национальной идее эллинства, противопоставлявшегося всему варварскому, некоторые культовые центры получали широкое, общегреческое значение. Святилища Аполлона в Дельфах, Зевса в Олимпии, Деметры в Элевсине, Асклепия в Эпидавре и др., которые вначале были несомненно чисто местными центрами культа, получили широкую известность и пользовались почитанием во всей Греции, а отчасти и за ее пределами. Другие святилища имели более узкое значение, как средоточия культа отдельных греческих племен или территориальных объединений: таков был Делосский храм Аполлона - культовый центр малоазиатских ионийцев; святилище Посейдона на мысеТенаре, чтившееся всеми пелопоннесцами. Авторитет этих очагов культа, перераставших границы общин и полисов, основывался на том, что они были либо известными прорицалищами (Дельфы), либо местами, где устраивались игры и состязания (Олимпия), либо славились чудесными исцелениями (Эпидавр), священными таинствами (Элевсин). Во всяком случае, в отличие от обязательного для всех граждан участия в полисном (городском) культе эти общегреческие религиозные центры пользовались чисто моральным авторитетом и почитание их было совершенно добровольным. Жрецам и местным правящим группам было интересно, конечно, привлечь побольше почитателей к этим святыням, и они разными способами заботились о поднятии их престижа и популярности.

Так, жрецы Дельфийского храма искусно поддерживали авторитет своего прорицалища. Благодаря своей хорошей осведомленности в вопросах политики греческих полисов и даже некоторых варварских государств, они могли давать нередко полезные советы обращавшимся к ним частным лицам и городам. Впрочем, для страховки от ошибок дельфийские жрецы старались облекать свои предсказания и советы в нарочито туманную и двусмысленную форму. Надо отметить при этом, что, стараясь лавировать между интересами отдельных соперничавших между собой греческих городов, дельфийское святилище стояло далеко не на уровне понимания общенациональных задач: оно, например, заняло весьма антипатриотическую позицию в минуту грозной опасности, нависшей над Элладой при персидском вторжении; в междоусобной войне V в. оно всецело было на стороне пелопоннесцев и не пыталось употребить свой авторитет для примирения враждующих сторон.

Более положительное влияние на национальное единство греков оказало олимпийское святилище Зевса - центр проведения общеэллинских олимпийских игр. Эти игры, совершавшиеся раз в четыре года, не только содействовали культурному сближению греков, но до известной степени смягчали и политические конфликты между ними: по крайней мере на время проведения игр обычно прекращались междоусобные войны и устанавливалось перемирие.

Орфики и пифагорейцы

Рядом с господствующим полисным культом и старыми народными верованиями в Греции примерно с VI в. до н. э. появляются новые религиозные течения полусектантского типа. Из них наибольшее значение получил так называемый орфизм.

Сторонники этого течения - орфики выводили происхождение своих верований из предполагаемого учения мифического поэта Орфея, который якобы жил еще до Гомера. В действительности орфическое движение прослеживается в Греции не дальше VI в. до н. э. (изображения на фризе в Дельфах, упоминания у поэта Ибика). Крупная роль в развитии орфизма принадлежала Ономакриту, жившему в Афинах при Писистратидах. Центрами распространения орфической религии были сицилийские и италийские греческие колонии, а также Аттика. На развитие ее несомненно повлияли восточные религиозно-философские системы. Орфики имели свои священные книги, из которых до нас дошли только фрагменты^*.

^* (О. Kern. Orphicorum fragmenta. Berlin, 1922.)

У орфиков были свои представления о богах, свои мифы, своя космогония религиозно-мистического характера. В начале бытия, согласно этим представлениям, стояло Время, по другим версиям - Хаос, Эфир или Эрот. Важную роль в орфической мифологии играл образ страдающего и воскресающего бога - Загрея-Диониса. У орфиков - и только у них одних - был и антропогонический миф: люди, по их мнению, произошли из золы, оставшейся после сожжения Зевсом титанов, которых он наказал за умерщвление Загрея-Диониса. В орфическом движении отразились новые общественные настроения, возникшие в результате хозяйственных сдвигов и обострения классовой борьбы в эпоху великой греческой колонизации.

На той же почве выросла и близкая к орфизму пифагорейская секта, достигшая особенного расцвета в Великой Элладе в VI-V вв. до н. э. Она играла там важную политическую роль, так как пифагорейцы были не только религиозной сектой, но и философской школой и политической партией - партией аристократии. Религия пифагорейцев отмечена мистическими настроениями, верой в переселение душ, почитанием солнца и огня.

Элевсинские таинства. Культ Диониса

Орфизм оказал влияние на развитие элевсинских таинств Деметры. Культ Деметры, вначале чисто земледельческий и находившийся в руках местных эвпатридских родов, с VI-V вв. до н. э. приобрел более широкое, почти общенациональное значение. Во всяком случае, для Аттики празднества Деметры были общенародным торжеством. На основе древних земледельческих обрядов в Элевсине сложился своеобразный тайный культ. Идейной основой этого культа стали учение о загробной судьбе душ и мистические обряды, посредством которых верующие надеялись обеспечить себе благополучие на том свете. Эти верования и обряды были связаны с мифом о нисхождении Персефоны в Аид, о поисках ее Деметрой и о возвращении Персефоны в поднебесный мир. Для участия в таинствах Деметры надо было пройти специальное и притом двукратное посвящение. Во время весенних обрядов, так называемых малых мистерий, происходило посвящение кандидата в мисты (первая степень). Осенью - в месяце боэдромионе (сентябре) праздновались великие мистерии, когда устраивалось посвящение во вторую степень - в эпопты. Главное место в церемониях посвящения занимали очистительные обряды, омовения, пост. Посвященные участвовали в ночных тайных богослужениях в храме Деметры, во время которых перед ними разыгрывался, по-видимому, в лицах, миф о Деметре и Персефоне и демонстрировались священные символы этих богинь - хлебные колосья. Пелись гимны в честь Деметры, Персефоны, Диониса, Якха, Триптолема и безыменных Бога и Богини - божеств-покровителей плодородия.

Верующие не только в Аттике, но и за ее пределами придавали очень большое значение элевсинским мистериям. Упоминания о них встречаются у целого ряда античных авторов. В гомеровском гимне в честь Деметры поется: "Счастлив, что сам лицезрел это все из людей сего мира; кто ж не воспринят к сим тайнам, кто им не причастен, подобной тот не имеет судьбы после смерти под мраком холодным". В "Панегирике" Исократа (IV в. до н. э.) есть такое место: "Деметра, появившись в наших краях, дала нам два неоцененных дара: культуру плодов земли, которая вывела нас из дикого состояния, и празднества, дающие посвященным самые сладкие упования о конце существования и о вечности".

Таким образом, в элевсинском культе мы находим совершенно необычную для греческой религии идею - веру в блаженство за гробом. Очевидно, официальная греческая религия, обращенная лицом к земной жизни и ничего не обещавшая своим приверженцам в загробном мире, кроме печального прозябания в мрачном Аиде, переставала удовлетворять известную часть народа. Вероятно, обострившиеся классовые противоречия порождали смутное чувство протеста у обездоленных, а у власть имущих - потребность найти какое-то средство утешения недовольных: возникло стремление перенести внимание верующих с этой жизни на будущую, пообещать там награду. Элевсинские мистерии представляли собой, следовательно, зародышевую форму религии спасения, предшественника сотериологических религий типа христианства.

Нечто сходное произошло и с культом Диониса, занесенным в Грецию, видимо, через малоазиатские греческие колонии, из Фракии и Малой Азии. Первоначально Дионис был олицетворением виноградарства и виноделия. Культ его, распространившись в Греции, сделался одним из самых популярных земледельческих народных культов. Но и с ним оказалась связанной идея спасения. Орфики, приняв культ Диониса, наградили его эпитетом спасителя, связали его с мифом о Загрее, которого растерзали титаны, но его оживил Зевс в виде сына - юного Диониса. Этот умирающий и воскресающий бог и стал богом - спасителем людей (как восточные боги Осирис, Таммуз и др.).

Религия эллинистической эпохи

Хотя историческое развитие греческой религии проследить на непосредственных фактах, как уже говорилось, трудно, к концу классической эпохи и в эллинистическую и римскую эпохи в ней все же ясно заметны изменения. Первым из них было распространение чужеземных и смешанных культов. Некоторые восточные божества проникали в Грецию, как мы знаем, еще в раннюю эпоху, но тогда они целиком эллинизировались. Теперь же, особенно в эллинистическо-римское время, ряд чисто восточных культов укореняется в Греции: культы египетских божеств - Исиды и Аммона, переднеазиатских - Аттиса, Адониса, "сирийской богини" и др. Большой популярностью пользовался введенный Птолемеями культ нового синкретического греко-египетского бога Сераписа. В том греко-варварском культурном взаимовлиянии, которое столь типично для эпохи эллинизма, греческий элемент был более активным в области науки, искусства, литературы, языка, тогда как в области религии, наоборот, именно восточные элементы больше влияли на Грецию. Это объясняется всем обликом той упадочной эпохи с ее тяготением к мистицизму, которым как раз были пронизаны восточные религии.

Восточное влияние сказалось и на обожествлении эллинистических царей. В самой Греции, где все-таки слишком сильны были демократические и рационалистические традиции, этот культ царей не нашел себе почвы. Попытки ввести культ Александра Македонского при его жизни вызвали в Греции ироническое отношение. "Если Александр желает быть богом, то и пусть будет богом", - заявляли по этому поводу спартанцы. Однако дух эпохи сказался постепенно и у греков. Деметрию Полиоркету как освободителю Греции воздавали божеские почести. На эллинистическом же Востоке царей (Птолемеев, Селевкидов и др.) приравнивали прямо к богам.

Влияние религии на философию

Религия и мифология оказали глубокое влияние на искусство, литературу, философию античной Греции. О религиозно-мифологических сюжетах и мотивах в литературе и искусстве уже говорилось. В философии влияние религии сказывалось особенно в раннюю эпоху. У ионийских натурфилософов заметно отражение мифологических представлений: например, идея Фалеса Милетского, что мир произошел из воды, еще недалеко отходит от мифа об Океане как отце всего существующего. Позднейшие философы-идеалисты, вплоть до Сократа и Платона, нередко пользовались для изложения своих концепций мифологическими образами. Вновь усилилось влияние религии на философию в эллинистическо-римскую эпоху, когда в связи с упадком античной демократии стали возникать религиозно-философские системы, такие, как неоплатонизм, неопифагореизм.

Свободомыслие

Но в философии же выразилось с наибольшей силой противоположное, атеистическое мировоззрение античной Греции. В этой стране с таким же правом можно видеть родину свободомыслия, с каким мы считаем ее колыбелью нашей науки, литературы, искусства.

Уже у Гомера выступает весьма вольнодумное отношение к мифам о богах. Нельзя не заметить в гомеровских поэмах характерной двойственности в отношении к религиозным представлениям. Действующие лица поэм - Ахилл, Агамемнон, Приам, Гектор, Одиссей и др. - полны глубокого, чисто религиозного почтения к богам; в их поступках и речах нельзя найти ни следа неуважения, тем более насмешки над ними. Напротив, сам автор поэмы, говоря от себя о богах, об их свойствах и поступках, проявляет очень мало религиозного чувства. Он свободно, а порой как бы со смаком рассказывает о дурных и смешных сторонах характера богов, об их несправедливой вражде к тем или иным людям или народам, о жестокости, лукавстве, взаимных обманах и хитростях; говорит о неумолимой вражде Геры к троянцам, Посейдона к Одиссею; Говорит даже о слабости и бессилии богов перед людьми (например, победа Диомеда над Афродитой и Аресом в бою); говорит об их любовных похождениях. Чего стоит уже одна более чем легкомысленная новелла о том, как обманутый муж Гефест поймал на месте преступления свою жену Афродиту с ее любовником Аресом и, накрывши обоих сетью, выставил их на посмеяние всем богам^*. Все эти рассказы отнюдь не свидетельствуют об особенной религиозности автора (или авторов) поэм. Недаром набожные греки считали Гомера чуть ли не атеистом, а Платон в своем идеальном государстве предполагал запретить чтение Гомера за его безнравственность. Очевидно, в тех кругах родоплеменной аристократии, для которой составлялись и пелись поэмы, уже в IX-VIII вв. до н. э. замечалось весьма критическое отношение к богам и мифам о них.

^* (Гомер, Одиссея, песнь VIII, стихи 266-369.)

Более глубокое свободомыслие развилось в классический период. Трагедия Эсхила "Прикованный Прометей", где в противовес благородному другу людей Прометею Зевс изображается как жестокий и несправедливый тиран, была произведением, по существу, антирелигиозным. По выражению Маркса, "боги Греции" этой трагедией были "смертельно ранены"^*. В трагедиях Эврипида боги выставляются тоже с весьма непривлекательной стороны: Гера, Аполлон, Афродита и другие боги губят неповинных людей или из ненависти к ним, или из низменных побуждений. Эврипид доходит даже до отрицания существования богов. Так, например, в трагедии "Беллерфонт" герой ее взлетает на небо, чтобы узнать, есть ли там боги; видя на земле царство насилия и неправды, он полагает, что богов вообще нет и все, что о них рассказывают, - пустые сказки^**.

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. I, стр. 418.)

^** (См. С. И. Радциг. История древнегреческой литературы. М.-Л., 1940, стр. 213-215.)

Полнее же всего свободомыслие проявилось в философии. Уже ранние философские системы были по существу отрицанием религии. Ионийские натурфилософы видели основу и начало мира в вечно движущейся материи (вода, воздух, огонь). Элеаты с их учением о вечности и безграничности бытия тоже выступали представителями рациональной концепции мироздания в противовес религиозно-мифологической. Ксенофан, родоначальник этой школы, осмеивал антропоморфные представления о богах; однако он верил в божество, единое и непохожее на людей. Эмпедокл развил наивно-материалистическое учение о четырех элементах и дал первую наметку эволюционной теории происхождения организмов. Атомистическая теория мироздания Анаксагора (материальные "семена вещей" как основа мира) была в дальнейшем развита материалистами Левкиппом и Демокритом. Тот же Анаксагор учил, что солнце - огромная раскаленная масса, а не бог. За свое безбожие Анаксагор был изгнан из Афин, а сочинения его сожжены. Софисты во главе с Протагором и Горгием своей релятивистской теорией познания ("Человек есть мера всех вещей") тоже подрывали основы религиозного мировоззрения. Протагор сомневался в существовании богов, а Диагор Милетский попросту отрицал их. И если сократо-платоновская школа пыталась влить новую жизнь в старое религиозное мировоззрение, придав ему философско-идеалистическое обоснование, то великий Аристотель своей во многом материалистической, хотя и непоследовательной, системой нанес, еще более сильный удар религии. В эллинистическую эпоху школа Эпикура, продолжая лучшие традиции классического материализма, придала ему более законченную форму. Боги у Эпикура, хотя и не были совсем уничтожены, были изгнаны из мира в "межмировые пространства" и отстранены от участия в делах людей^*. Наконец, крупнейший сатирик античности Лукиан Самосатский (II в. н. э.) беспощадно высмеял богов, наглядно представив всю нелепость мифологических рассказов о них ("Харон", "Разговоры богов", "Собрание богов", "Морские разговоры", "Разговоры в царстве мертвых" и др.). По словам Маркса, греческим богам, уже раненным насмерть трагедиями Эсхила, "пришлось еще раз - в комической форме - умереть в "Беседах" Лукиана"^**.

^* (См. И. П. Вороницын. История атеизма, вып. I. Атеизм в древности. М., "Атеист".)

^** (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. I, стр. 418.)

Все же греческая религия дожила до победы христианства в Римской империи. Отдельные черты ее влились в христианство.

<< Содержание >>