Может ли китобойный промысел привести к исчезновению водорослевых лугов?
|
Несколько лет назад было отмечено стремительное сокращение популяции каланов вдоль побережья Аляски. Это вскоре вызвало невиданный всплеск численности морских ежей — основной пищи каланов. Морские ежи в свою очередь быстро свели на нет заросли ламинарии и других водорослей на обширных акваториях западной Аляски, что в конечном итоге привело к экологической катастрофе. На страницах журнала Nature обсуждается возможный пусковой механизм этой катастрофы. По мнению группы американских ученых, в начале этой каскадной экологической реакции стоял китобойный промысел. Китобои уничтожали стада горбачей и синих китов, которые служили излюбленной охотничьей добычей косаток. Косатки при недостатке традиционной пищи перешли на более доступную и вездесущую добычу, в том числе на каланов. Однако фактов, подтверждающих эту логическую цепочку, пока недостаточно.
В статье, опубликованной в журнале Nature, научный обозреватель Марк Шроуп (Mark Schrope) познакомил читателей с затянувшейся дискуссией, в центре которой оказались морские хищники — косатки. Косатка, или иначе кит-убийца (Orcinus orca), гигантский морской зверь длиной до 10 метров и весом до 8 тонн, распространен во всех океанах от Арктики до Антарктики. Двигаясь с огромной скоростью (около 50 км/ч) и ныряя на значительные глубины, косатки могут себе позволить практически любую добычу. Ударом хвоста они способны оглушать акул на поверхности воды, а могут загнать акул на дно, чтобы там стаей наброситься на них. В Норвежских фьордах косатки ходят за стаями сельди, а у берегов Патагонии чуть ли не на берег выбрасываются в погоне за тюленями.
|
Было выдвинуто предположение, что тип питания может быть видовой характеристикой и что в соответствии с этим признаком косаток следует подразделить на несколько видов. Однако это предположение не подтвердилось: ДНК косаток, предпочитающих различную добычу, оказалась сходной. Столь широкий спектр охотничьих тактик говорит о хорошей обучаемости косаток и легкой смене пищевых объектов, если к тому вынуждают обстоятельства.
Некоторое время назад Алан Спрингер (Alan Springer) из Университета Аляски в Фэрбенксе и Джим Истес (Jim Estes) из Калифорнийского университета в г. Санта-Круз с коллегами предположили, что таким обстоятельством мог стать китобойный промысел, подорвавший численность горбачей и синих китов, бывших исконной добычей косаток. И далее ученые выстроили следующую цепочку возможных экологических последствий интенсивного китобойного промысла. Косатки переходят на новый вид добычи — пятнистых тюленей, сивучей и каланов. В популяциях этих животных воспроизводство и смертность сбалансированы без учета высокого пресса хищников, нет у них и поведенческих навыков избегания косаток, так что стремительный упадок популяций им обеспечен. При сокращении численности каланов должна быстро увеличиться численность морских ежей, которыми каланы в основном питаются. Морские ежи обитают на дне, в зарослях бурых водорослей, питаются беспозвоночными, населяющими этот богатейший морской ландшафт. При бесконтрольном росте популяции морские ежи способны значительно опустошить и в конечном итоге привести к гибели морские луга бурых водорослей.
|
Опорными точками в этом рассуждении служат три факта: непостоянство охотничьих привычек косаток, снижение численности каланов при одновременном росте популяций морских ежей и коллапс водорослевых лугов на обширных территориях. Кроме того, не раз наблюдали, как косатки сгоняют со льдин каланов, чтобы затем съесть их. Легко заметить, что наиболее строго обоснована вторая часть этого экологического каскада. Зато к первой части этой гипотетической цепочки рассуждений у специалистов имеется множество возражений.
Во-первых, совершенно неочевидно, что косатки часто нападают (или нападали в прошлом) на горбачей и синих китов. За гигантскими стадами горбачей наблюдали многие исследователи во всех частях света, но ни разу не было зарегистрировано нападение на них косаток. Правда, иногда замечают горбачей со следами укусов косаток. А зачем бы косаткам кусать возможную добычу, если не с целью получить ее себе на обед?
Во-вторых, китобойный промысел может не лишать косаток привычной добычи, а даже наоборот — поставлять еду в готовом виде. Очень часто загарпуненных китов вытаскивают на борт китобойного судна уже изрядно поеденными: косатки с удовольствием отъедают куски от уже убитых, но еще находящихся на воде китов. Так что прекращение промысла лишило косаток приятной и очень легкой добычи.
В-третьих, сомнительно, чтобы современный китобойный промысел так уж сильно был связан с численностью тюленей и сивучей даже там, где имеются косатки. Так, у берегов Берингова моря, где до сих пор ведется интенсивный китобойный промысел, численность тюленей остается относительно стабильной. Так что там, несмотря на активность китобоев, косатки не смогли подорвать запасов тюленей.
Здесь важно проследить, в какой последовательности снижается численность возможной добычи косаток: сначала сивучи, потом менее крупные тюлени, или же их численность снижается одновременно. Джим Истес замечает, что если выполняется строгая последовательность, то обвинить можно будет косаток, если же одновременно, то косатки окажутся ни при чём, и дело тут будут в перелове рыбных запасов. Однако данных о динамике снижения численности сивучей и тюленей у берегов Аляски нет.
Четвертое возражение оспаривает реальность связи численности горбачей и синих китов со сменой пищевых предпочтений косаток. Смена пищевых предпочтений может произойти безотносительно к обилию того или иного вида потенциальной добычи, а просто в ходе индивидуального опыта и последующего обучения потомства. Если самке косатки в тот или иной момент жизни каланы показались легкой добычей, то она впоследствии распространит этот опыт среди своих детенышей.
Как замечает Марк Шроуп в заключении, этот спор ясно показывает, как мало мы в действительности знаем о косатках, но главное о том, как устроены связи в морских экосостемах. Между тем, от этих знаний зависит планирование промысла и стратегия охраны морских млекопитающих.
Источник: Mark Schrope. Food chains: Killer in the kelp // Nature. 2007. V. 445. P. 703–705.
Елена Наймарк
